Девятый выпуск программы «О! Дети» был посвящен теме буллинга. Как понять, что ваш ребёнок стал жертвой буллинга? Какие дети чаще всего становятся мишенью травли? Что нужно делать, чтобы ему противостоять?
Главный редактор телеканала «О!» Анна Шнайдер и её гости вместе искали ответы на эти и другие актуальные для родителей вопросы. Представляем вам текстовую версию этой дискуссии.
Анна Шнайдер: Здравствуйте, я Анна Шнайдер, главный редактор детского познавательного телеканала «О!». А это программа «О! Дети», наш совместный проект с «Одноклассниками». Мы говорим о воспитании, развитии, образовании детей и приглашаем к диалогу всех, кому это интересно. Так что пишите нам, оставляйте свои комментарии, задавайте вопросы, давайте искать ответы вместе!
Сегодняшняя наша тема — буллинг, травля. Как получается, что одни дети становятся жертвами, а другие — нападающими? Почему дети рассказывают своим родителям о травле в последнюю очередь? Что должна в этой ситуации делать школа? И какие события могут привести к буллингу в школе? Давайте разбираться прямо сейчас. Я с удовольствием представляю нашу первую героиню.
Наталья Цымбаленко — мама троих детей, она со своим старшим сыном в прошлом году победила буллинг. Более того, Наталья нашла в себе силы начать публичный разговор об этом. Напомните, что произошло с сыном Петей в прошлом году?
Наталья Цымбаленко: Это история более ранняя. Когда Пете было 13 лет, мы перешли в пятый класс в новую школу. И в новом классе, естественно, начали формироваться группы по интересам. Более активные дети, скажем так, начали шутить над Петей и другими детьми. Кого-то фотографировали в трусах и выкладывали это в Интернет, кому-то в рюкзак подкладывали бутылку с мочой, а кого-то просто обзывали. Пете стало очень некомфортно, и в какой-то момент он сказал, что не хочет ходить в школу.
Мы стали спрашивать, выяснили, что случилось. На тот момент мы, родители, не были готовы к такой ситуации. Поэтому давали стандартные ответы: «А ты попробуй ему ответь!», «Подойди к классной руководительнице и скажи, что происходит». Петя из-за этой ситуации сдружился с Мишей, вместе они подходили к классному руководителю, рассказывали про различные ситуации. Классная руководитель сначала пыталась разобраться, но вскоре эта история ей надоела, и она заняла нейтральную позицию. На тот момент я поняла, что мой ребёнок боялся физических контактов и конфликтов. Он не мог противостоять словесно, потому что думал, что его начнут бить. В итоге мы наняли ему тренера по фехтованию и мечевому бою.
Анна Шнайдер: Вы наняли ему тренера, потому что предполагали, что ситуация может развиваться в эту сторону?
Наталья Цымбаленко: Мы не хотели переходить только на физику, мы разговаривали, работали и со стороны психологии. Это просто было просто параллельно. Я хочу сказать, что это пример того, что в разговоре с ребёнком мы увидели и поняли, как лучше эту ситуацию решить. Что он пытается уйти от конфликтов именно из-за того, что боится физического воздействия. Мы подумали, что это даст ему силу, чтобы противостоять словесно. Но к седьмому классу его нежелание ходить в школу переросло до психосоматики, в которую я до этого не верила.
Сначала мы пытались говорить с родителями детей. На все вопросы к ним мы получили полное отрицание, ответы о том, что наши дети недостаточно красивы, умны, чисты. После этого мы начали долгий путь бюрократических писем и жалоб. Мы написали директору школы, в управляющий совет школы и в комиссию по делам несовершеннолетних нашей районной управы. Наша ошибка была в том, что весь наш конфликт мы застопорили на уровне классного руководителя. Мы увидели, что у классного руководителя обратной реакции нет и поставили этот диагноз на всю школу. На самом деле, как только мы классную руководительницу перешагнули, система очень быстро заработала. Школа вызвала инспектора по делам несовершеннолетних, подключился психолог, социальный педагог. Как только родители увидели, что эта травля наказуема (так как детей могли поставить на учёт), появился вооружённый нейтралитет, который нас устраивал.
Анна Шнайдер: На сегодня сохраняется эта ситуация?
Наталья Цымбаленко: Мы благополучно доучились до седьмого класса в этой же школе. Можно было уйти сразу, как началась травля, но мы решили изменить ситуацию, потому что не в Пете было дело, не в том, как он себя ведёт. Мы хотели пройти весь путь и попытаться это исправить. У нас всё получилось. Сейчас Петя в восьмом биологическом классе, там полностью новый коллектив, проблем нет.
Анна Шнайдер: Какие вы для себя сделали выводы из ситуации? Собираетесь ли вы готовить своих младших детей к тому, что такое может быть?
Наталья Цымбаленко: Ситуации будут разные, мы всё предусмотреть не можем. Жизнь многообразна, но наша задача как родителей вселить в них уверенность в том, что мы всегда будем их поддерживать.
Анна Шнайдер: Наташа, спасибо большое. Я хочу пригласить присоединиться к нашему разговору экспертов. Екатерина Бурмистрова — психотерапевт, писатель, мама 11 детей, и Роберт Туйкин — педагог и автор методики безопасности для родителей и детей. Почему эта тема так актуальна сегодня? Есть ощущение, что она актуализировалась в последние годы. Может быть, есть внешние обстоятельства, которые подогревают эту историю?
Екатерина Бурмистрова: Вы знаете, я скорее не соглашусь, хотя в своей работе я часто сталкиваюсь с такими ситуациями. Но мы же все помним фильм «Чучело»? Это то, что у нас болит с детства, то, на чём мы выросли. Да, можно сказать, что уровень подростковой агрессивности вырос, но на самом деле это всегда воля случая.
Анна Шнайдер: Вас и ваших детей никогда не касался буллинг?
Екатерина Бурмистрова: У нас был вопиющий случай буллинга в младшем классе у моей дочери. Администрация школы среагировала позже — это частая история. А когда школа включается сразу, то есть очень большие шансы отыграть ситуацию, не попасть в зону развёрнутого буллинга.
Анна Шнайдер: Роберт, вас лично касалась такая ситуация?
Роберт Туйкин: Когда родилась моя старшая дочь, я понял, что моя задача — не уберечь её от опасности этого страшного мира, а научить жить в этом прекрасном и местами сложном мире. Когда у моей дочери случилась подобная ситуация, она мне рассказала, но попросила, чтобы я не лез. Когда она сказала, что уже можно вмешиваться, тогда я начал решать эту проблему. Здесь я не советую сразу переходить на уровень давления и выяснения отношений. Нужно задать вопросы о том, что дети конкретно хотят этим донести. Моя задача была в том, чтобы разрешить этот конфликт, а не заглушить его при помощи силы, давления и привлечения третьих лиц. Согласны, что привлечение ещё кого-то всегда делает конфликт сложнее?
Анна Шнайдер: Чем больше участников, тем, конечно, история сложнее.
Роберт Туйкин: Нужно сразу идти во взаимодействие, в решение этого конфликта. Необходимо разобраться в том, для чего он это делает, разговор должен идти про честь.
Наталья Цымбаленко: Вы — профессиональные психологи, но я обычная мама, и я не хочу разбираться в смыслах поступков этих детей, я хочу воспитывать своих детей. Я хочу, чтобы мой ребёнок пришёл в нейтральную школьную среду и учился.
Анна Шнайдер: Екатерина, у меня к вам вопрос. Обычно, когда мы говорим про буллинг, то мы говорим про среднюю и старшую школу. Означает ли это, что буллинг дошкольников и детей младших классов это не касается?
Екатерина Бурмистрова: В дошкольном возрасте буллинг возникает редко, но там могут быть какие-то антипатии, может, это и будет объединение детей, но это не станет системным, разворачивающимся во времени, процессом. В младшем школьном возрасте может быть, но здесь нужно учитывать возрастную специфику. Основное время для буллинга — это возраст от 8 до 14 лет. Здесь нужно очень чётко оценить ситуацию: сколько против него, какая масса нейтральных людей, насколько агрессивны те, кто против.
Анна Шнайдер: Как получается так, что в одну группу попадают жертвы, а в другую — нападающие?
Екатерина Бурмистрова: Те, которые являются нападающими, чаще всего несчастные. Я совершенно не хочу сказать, что есть плохие дети, скорее они травмированные из сложных семей либо это лидеры, которые не могут реализоваться в классе. Ещё есть дети, которые любят получать удовольствие на негативных эмоциях других детей. В группу мишени буллинга попадают чаще всего ребята с физическими особенностями: плохое зрение, медлительность, полнота, рыжие волосы, веснушки. Ещё в эту зону попадают типологические чувствительные дети, которые не могут сделать плохо другому человеку и те, кто просто младше.
Наталья Цымбаленко: Я согласна с вами, потому что это как раз наш вариант. Я понимала, что Пете нужно просто дорасти, и он будет решать все эти конфликты.
Анна Шнайдер: Роберт, почему много в буллинге построено на смехе?
Роберт Туйкин: Смех — это же агрессивная реакция, и он является хорошим «клапаном» для выпуска негативной энергии. Здесь важно уметь управлять своими границами. Поэтому родители должны дать детям возможность реально отстаивать свои личные границы. Если ребёнок в семье имеет границы, он понимает, что у него есть право их защищать, управлять этими границами.
Екатерина Бурмистрова: Вы, Роберт, говорите о ребёнке, у которого всё в порядке с интеллектом, со способностью дать отпор, с быстротой реакцией, но обычно в зону буллинга попадают те дети, у которых нет этих качеств. Ребёнок, который подвергается буллингу, всегда пропускает начало, он всегда запаздывает, не потому что его этому не научили, а потому что у него такие особенности развития.
Анна Шнайдер: Какова роль учителя? Может быть ли учитель инициатором?
Екатерина Бурмистрова: Учитель может очень сильно спровоцировать буллинг. Ещё жертвой буллинга может стать тот, кого учитель недолюбливает, отзывается о нём при всех с пренебрежением и осуждением.
Анна Шнайдер: У нас время подходит к концу. Прошу вас дать советы родителям, чьи дети стали жертвами буллинга.
Наталья Цымбаленко: Я бы посоветовала не думать, что ситуация безнадёжна, и сразу переводить ребёнка в другую школу. Возможно, что вы эту проблему перенесёте дальше. Всё-таки её нужно попытаться решить, нужно привлечь третьи силы от школы. Сейчас мы объединились с родителями и вместе с одним вузом пытаемся создать программу дополнительного образования для педагогов по антибуллингу. Я считаю, что эта травма останется, если родители не вмешаются.
Роберт Туйкин: Чтобы я делал? Я бы объяснил ребёнку, как он должен отстаивать свои границы и думал о развитии этой ситуации. Ещё нужно правильно подготовить его к таким случаям и верить, что в чём-то он сможет сам справиться.
Екатерина Бурмистрова: Важно, чтобы в этой ситуации были третьи лица — это могут быть психологи, модераторы, фасилитаторы. Те, кто находятся за границами и помогут разобраться. Если ребёнок стал мишенью буллинга, то я рекомендую последующую глубокую индивидуальную проработку. Чтобы это не осталось грузом в памяти, нужно постараться сделать так, чтобы этот опыт был прожит позитивно.
Анна Шнайдер: Спасибо большое, уважаемые эксперты. Екатерина Бурмистрова, Роберт Туйкин, Наталья Цымбаленко. Это была программа «О! Дети» и говорили мы про буллинг, а следующий наш выпуск будет посвящён профориентации. Не пропустите! До свидания!
Читайте также:
О! Дети. Выпуск 9. Как справиться с травлей? (видео)
Искусство против буллинга: как арт-терапия помогает бороться с травлей в школе